Он смог привстать над бренным миром,
быть может, раз, быть может, два,
хотя всю жизнь томился лирой,
ровняя рифмами слова.
Поэт забыт. Где похоронен —
едва ли знает кто о том,
и памяти ничьей не тронет
его элегий скучный том.
Но был тот полдень или вечер,
а может, ночь. И сад во мгле,
и, воском плавясь на подсвечник,
свеча мерцала на столе,
и пролетали те мгновенья,
им уловимые едва.
что называют вдохновеньем,
и он на лист ронял слова.
«Вчера я растворил темницу
Воздушной пленницы моей:
Я рощам возвратил певицу,
Я возвратил свободу ей.
Она исчезла, утопая
В сиянье голубого дня,
И так запела, улетая,
Как бы молилась за меня»
Пусть было то давно когда-то.
В туманном веке скрылся след.
Но если под стихами дата
стихов не старит — жив поэт.
Поэзией, увы, не признан,
но ей в глаза и он глядел,
и пусть судьба его капризна,
завидный все ж его удел.
Февраль 1974
