Вспоминая ранние годы, Степан Петрович с нежностью говорил о бабушке Степаниде, называя её «самой сердечной спутницей детства». Вся любовь и нежность её души пролилась на последнего внука: ему она пела песни над колыбелью, рассказывала сказки и бывальщины. Российские бабушки и нянюшки выпестовали нашу отечественную литературу.
«Со мной нередко случалось что-то непонятное», - писал Степан Щипачёв в своей книге о детстве «Берёзовый сок», - На меня находила иногда какая-то гнетущая тоска, что от неё ныло в груди. А если где-нибудь в деревне пели печальную протяжную песню, эта угнетённость становилась нестерпимой… Вместе с непонятными приступами смятенной тоски – не знаю, было ли это связано одно с другим, - в душе моей рождалось и нечто другое – смутное ощущение прекрасного».
Это ощущение прекрасного предопределило его встречу с поэзией. Во втором классе церковноприходской школы, в Щипачах, учительница Валентина Павловна прочитала стихотворение Лермонтова «Бородино». «Меня оно потрясло,- вспоминал Щипачёв, - несколько дней я ходил как оглушённый, твердя его наизусть». Тогда и запала в его душу первая искорка поэтического волнения. Потом в Камышлове читал и заучивал много стихов. Но ему казалось тогда, что поэты, как и богатыри, жили на земле давно.
Однажды у соседского мальчика-гимназиста, который за небольшую плату рассказывал Щипачёву, что проходил на уроках литературы и истории, Щипачёв спросил: «Есть ли поэты, которые живут сейчас?» Гимназист раскрыл школьную хрестоматию и показал на стихотворение: «Это написал современный поэт». Под стихотворением Щипачёв прочёл: «К. Бальмонт».
В этом вопросе о поэтах, может быть, было ощущение будущего, судьбы. В Камышлове состоялась и первая попытка написать нечто похожее на стихи. Шёл 1916 год – канун великих потрясений.
